вакуум, образовавшийся после ухода короля.52 Характерное выражение этой тоски мы находим в дневниковых записях графа Андреаса фон Бернсторфа-Ведендорфа, потомка знатного рода слуг прусского престола: "Только диктатор может помочь нам сейчас, тот, кто железной метлой прочертит по всей этой международной паразитической мрази. Если бы только у нас был, как у итальянцев, Муссолини!53 Короче говоря, в прусской аристократии, как и во всей восточно-эльбской консервативной среде, веймарские годы стали свидетелями радикальной радикализации политических ожиданий.
К концу 1920-х годов опыт повторяющихся кризисов раздробил аграрный политический ландшафт, породив множество групп особых интересов и движений все более радикального протеста. Главными бенефициарами этой нестабильности стали нацисты, чья партийная программа 1930 года обещала поставить весь сельский сектор в привилегированное положение с помощью режима тарифов и контроля над ценами. Фермеры, разочарованные тем, что ДНВП не смогла обеспечить льготы для сельского сектора, покинули партию в поисках более радикальной альтернативы - в общей сложности треть избирателей, поддержавших ДНВП на национальных выборах 1928 года, перешли к нацистам на выборах 1930 года.54 Усилия националистического руководства вернуть отступников путем ужесточения антиреспубликанского курса партии оказались тщетными. Среди тех, кого привлекло национал-социалистическое движение, было немало представителей восточно-эльбской знати. Особенно ярким примером является семья Ведель, старинный померанский военный род, чьи предки с честью сражались во всех прусских войнах с момента основания королевства. Не менее семидесяти семи Веделей вступили в НСДАП - самый большой контингент из всех немецких дворянских семей.55
Нигде на выборах нацисты не пользовались такой поддержкой, как в мазурских районах южной Восточной Пруссии, где в ходе летней избирательной кампании 1932 года наблюдалось причудливое зрелище политических митингов национал-социалистов на польском языке. В июле 1932 года 70,6 процента избирателей в мазурском округе Лик поддерживали нацистов, что было выше, чем где бы то ни было в Рейхе. В соседних Нейденбурге и Йоханнисбурге этот показатель был лишь немного ниже. На мартовских выборах 1933 года Мазуры снова лидировали в Рейхе по поддержке нацистов: 81 % в Нейденбурге, 80,38 % в Лике и 76,6 % в Ортельсбурге, где Фридрих Вильгельм III однажды остановился с королевой Луизой во время их бегства от французов.56
ПРУССИЯ РАСПУЩЕНА
Национальные выборы в Германии в сентябре 1930 года принесли национал-социалистам первый серьезный прорыв на выборах. На предыдущих выборах в мае 1928 года они были отколовшейся партией, набравшей всего 2,6 % голосов (по действующей конституции Федеративной Республики Германия они вообще не смогли бы пройти в парламент), и если бы рейхстагу 1928 года было позволено дожить до своего естественного срока , то он оставался бы неизменным до 1932 года. Но в сентябре 1930 года, благодаря роспуску рейхстага, проведенному по указанию рейхспрезидента Пауля фон Гинденбурга, нацисты вернулись в парламент с 18,3 % голосов. Число нацистских избирателей выросло с 810 000 до 6,4 миллиона, а число их депутатов - с двенадцати до 107. Это был самый большой выигрыш, когда-либо достигнутый какой-либо партией в истории Германии от одних выборов в рейхстаг до других. Это полностью изменило ландшафт немецкой политики.
Прусская администрация была ограждена от этих потрясений тем, что в тот год в стране не было выборов. Прусский ландтаг 1928 года продолжал заседать, и ему, как и всем его предшественникам, было позволено дожить до конца своего четырехлетнего срока. В законодательном собрании земли нацисты оставались небольшой раскольнической партией. Но было много предвестников опасности. Самое главное - теперь стало невозможным сотрудничество прусской государственной администрации и национального правительства Германии в борьбе с угрозой, исходящей от крайне правых. При возглавляемом СДПГ национальном правительстве Германа Мюллера (1928-30 гг.) немецкая и прусская администрации пришли к соглашению о необходимости противостоять угрозе, исходящей от национал-социалистического движения. Средства для этого были предусмотрены Веймарской конституцией, которая прямо запрещала государственным служащим участвовать в политической деятельности любого рода от имени группы, считающейся антиконституционной. 25 мая 1930 года правительство Пруссии издало приказ, согласно которому прусским госслужащим запрещалось состоять в НСДАП или Коммунистической партии (КПД). Браун призвал своих коллег в национальном правительстве последовать его примеру и ввести федеральный запрет. Рейхсминистр внутренних дел СДПГ Карл Северинг согласился, и была начата подготовка к запрету нацистов как антиконституционной организации. Если бы эта мера увенчалась успехом, кабинет министров смог бы предотвратить проникновение национал-социалистов в государственные органы (включая немецкую армию). Можно было бы также принять меры против правительства земли Тюрингия, где назначение национал-социалиста Генриха Фрика в министерство внутренних дел открыло дверь для быстрого проникновения нацистов в бюрократический аппарат.57
Ситуация изменилась после сентябрьских выборов. Генрих Брюнинг, преемник Мюллера на посту канцлера, отказался от идеи запрета, публично заявив, что было бы гибельно совершить ошибку, рассматривая НСДАП как угрозу, сравнимую с коммунистической партией. Он продолжал преуменьшать угрозу, исходящую от нацистов, даже после обнаружения в 1931 году тайника с документами, принадлежавшими одному из лидеров СА, в которых содержались планы насильственного свержения веймарского режима и списки смертных приговоров, которые должны были быть приведены в исполнение впоследствии. Долгосрочной целью Брюнинга была замена веймарской конституции на что-то более близкое к старой имперской. Эта цель могла быть достигнута только в том случае, если левые будут выведены из строя и вытеснены из политики. Брюнинг планировал вытеснить СДПГ из ее прусского оплота путем слияния должности министра-президента Пруссии с должностью рейхсканцлера - возвращение к бисмарковской модели 1871 года. В то же время Брюнинг стремился полностью исключить социал-демократов из процесса осуществления политической власти путем создания интегрированного правого блока, в котором нацисты играли бы подчиненную роль.
Преследуя эту цель, администрация Брюнинга прямо препятствовала усилиям прусского правительства по нейтрализации нацистского движения. В декабре 1931 года Альберт Гржезински, президент полиции Берлина, бывший министр внутренних дел Пруссии и один из самых энергичных защитников демократии от экстремизма, убедил Отто Брауна арестовать Адольфа Гитлера. Но Брюнинг отказался разрешить арест. Пруссакам сообщили, что если они попытаются депортировать Гитлера, рейхспрезидент Гинденбург отменит приказ, воспользовавшись уже подготовленным для этой цели чрезвычайным декретом. 2 марта 1932 года министр-президент Пруссии Отто Браун направил Генриху Брюнингу 200-страничное досье, в котором подробно анализировалась деятельность НСДАП и доказывалось, что партия является подстрекательской организацией, ставящей своей целью подрыв конституции и свержение республики. К досье прилагалось письмо, в котором канцлеру сообщалось, что запрет СА в масштабах всей Пруссии неминуем. Только теперь, под давлением, Брюнинг ответил, призвав Гинденбурга поддержать общенациональные действия против нацистов. Результатом стал чрезвычайный указ от 13 апреля 1932 года о запрете всех национал-социалистических военизированных организаций на всей территории Рейха.
Это была своего рода победа. В какой-то мере прусское государство выполняло свое обещание стать оплотом демократии в Веймарской
